Гегдаллукон и Ульгориккэн

Там, где воды Икоконде
Моют склоны Икондое,
Раньше, в прадедовы годы,
Было стойбище большое.

Дым из многих дымокуров
Шёл и таял в отдаленье,
И паслись на склонах бурых
Над рекой стада оленьи.

Лонтогиры — было имя
Людям стойбища большого;
С Ангары пришёл за ними
Враг нежданный и суровый.

В этом стойбище когда-то  
В крайних юртах жили двое;
Гегдаллукон, парень статный,
С Ульгориккэн молодою.

Жили оба без печали
И не ссорились ни разу;
Часто в стойбище звучали
Вечерами их рассказы.

И, бывало, как заводят
Лонтогиры хором песню,
Молодые на колоде
Непременно сядут вместе.

Славилась красою стройной
Ульгориккэн между всеми.
Девушки такой спокойной
Не было в соседних семьях.

Был не плох и Гегдаллукон,
На дела любые мастер;
Как никто, владел он луком
И на зверя ладил снасти.

*

С прежних мест ушли однажды
Лонтогиры, взяв оленей.
Остов юрты бросил каждый:
Пусть гниёт порой осенней.

Но верёвку у селенья
Бонариккун позабыла,
Спохватилась, — и оленя
С полпути поворотила.

Выйдя к стойбищу пустому,
Стал олень, дрожа всем телом,
Ни за что к местам знакомым
Приближаться не хотел он.

Соскочив с оленя живо,
Женщина глядит с испугом:
Впереди стрелки чужие
Ходят, смотрят в каждый угол.

Разрывают пепелища,
Дымокуры вновь разводят,
На земле чего-то  ищут,
По следам ушедших бродят.

Лукам их — конца не будет,
Стрел у каждого не мало.
«Что им надо, что за люди?» —
Бонариккун задрожала.

Мхом заткнула осторожно
Ботало у верхового
И к своим тропой таёжной,
Как стрела, помчалась снова.

Рассказала им в тревоге,
Что вблизи — народ опасный;
Но рассказ казался многим
Глупой сказкой, глупой басней.

И она пред целым миром
Лгуньей прослыла великой,
Отвернулись Лонтогиры
С той поры от Бонариккун.

Только старый Дуннэчукон,
В рыбной ловле умудрённый,
Удалой стрелок из лука,
Бонариккун выбрал в жёны.

Как-то к озеру большому
С Гегдаллуконом пошёл он.
Ульгориккэн ждёт их дома
С сердцем смутным и тяжёлым.

Эвенки поют, играют —
Хорошо на новоселье,
Вновь от края и до края
Стойбище полно веселья.

Только девушка безмолвно
В юрте друга ожидает,
И в ночи, тревоги полный,
Взгляд на озеро кидает.

Там, за волнами тумана,
Гегдаллукон сети ставит,
И в больших его чуманах
Рыба светлая блистает.

Рыбаки домой вернулись,
Удивился Гегдаллукон, —
В целом стойбище — ни звука;
Видно, в юртах все уснули.

Разбрелось оленье стадо,
Лай не слышен, как обычно,
Лишь вороны, сев на падаль,
Каркают, деля добычу.

Смотрят оба неотступно,
Не отводят взоров хмурых:
В сером пепле стынут трупы
У потухших дымокуров.

Куркэгиры утром рано
Из таёжной вышли чащи
И рассыпались по стану,
И метали стрелы в спящих.

Всё мужское населенье
На земле легло сражённым,
Увели враги оленей,
Стали пленницами жёны.

Гегдаллукон рвёт и мечет,
Догонять врагов стремится,
А старик противоречит —
Не решается, боится.

Наконец, прямой и смелый,
Гегдаллукон сдвинул брови
И сказал, поправив стрелы:
«Мне враги заплатят кровью!»

И застал обоих вечер
На пути за станом вражьим
Шли, врагу готовя встречу,
Не оглядывались даже.

*

День и ночь без остановки
Держат путь они по следу,
А враги к своей зимовке,
К Ангаре с добычей едут.

Лишь на третью ночь погони
Показался дым за речкой.
Гегдаллукон стал спокойней:
Близок час желанной встречи!

Вброд пройдя речные воды,
Оба стали за кустами
И глядят: враги на отдых,
На покой легли, устали.

Только слышен над кострами
Тихий плач унылых пленниц,
Да привязаны врагами
На земле лежат олени.

Рану на плече рукою
Пленница одна закрыла,
К Гегдаллукону с тоскою
Мчится мыслью быстрокрылой.

Вот, к земле прижавшись крепче, 
Подползает Гегдаллукон.
«Режьте, — женщинам он шепчет, —
Тетивы у вражьих луков!»

Враг не слышит ненавистный,
Крепок сон его тяжёлый.
Тетивы надрезав быстро,
Втайне радуются жёны.

*

Утром, с первыми лучами,
Снова ожил стан могучий.
Жёны сильными руками
Принялись оленей вьючит.

И возглавил их кочевье
Сам шаман, старейший в роде,
Знаки ставя на деревьях,
Чтобы путь им был свободен.

Одеянья боевые
Блещут медью, луки гнутся,
Но тугие тетивы их
Уж не смогут натянуться.

Вот шаман приподнял руку
С длинной кованой пальмою,
На стволе нанёс зарубку
И упал — сражён стрелою.

И враги в смятенье тщетно
Тетивы тугие тянут;
Гегдаллукон же без счёта
Сыплет стрелами по стану.

Ульгориккэн между пленниц
На олене едет белом.
За узду ведёт оленя
Враг ангарский, воин смелый.

В Гегдаллукона он злобно
Метит, целясь зорким глазом —
Но, совсем неслышно лопнув,
Тетива поникла сразу.

Обернувшись в гневе диком,
Он пальму занёс высоко,
Чтоб ударить Ульгориккэн,
Наказать её жестоко,

Но она в одно мгновенье
Под оленя соскользнула,
И удар тяжёлым гулом
Расколол рога оленьи.

Лонтогиры мстят сурово,
И оленям под копыта,
Мох кропя росой багровой,
Падают тела убитых.

Бездыханным враг последний
Пал — и пленные свободны.
Победители, не медля,
Воротились к Икоконде.

Окружён таёжной тишью,
Сиротливый стан невесел;
Смеха звонкого не слышно,
Приумолкли звуки песен.

Вся охваченная жаром,
Ульгориккэн умирала;
В день побоища недаром
Ей в плечо стрела попала.

С каждым часом гасли взоры
Этой девушки прекрасной.
Опустела юрта скоро,
Турсучок лежал в ней праздно.

Но в любви к подруге стоек
Был отважный Гегдаллукон:
Всё ходил в жильё пустое,
Всё не верил он в разлуку.

Перевод В. Наумовой