Конструкция погребальных сооружений эвенков-орочонов Среднего Витима
До настоящего времени не только погребальный обряд, но и конструкции погребальных сооружений эвенков освещены недостаточно полно. Начиная с известий Адама Каменского (Туголуков, 1980, с. 165), имеющиеся сведения являются отрывочными и разрозненными. Они позволяют составить весьма общее представление по интересующему нас вопросу. Обычно большая и, несомненно, интересная с научной точки зрения часть религиозных представлений скрывалась от посторонних глаз. Таким образом, обрядовая сторона погребальных церемоний осталась вне поля зрения многих исследователей. Большой фактический материал, накопленный по частям среди различных групп, позволяет говорить о разных типах эвенкийских погребений, сопутствующем погребальном инвентаре, сооружениях и некоторых особенностях их конструкций (Маак, 1859, 1887; Мордвинов, 1860; Серошевский, 1896; Васильев, 1908; Василевич, 1951, 1969; Новгородов, 1955; Соколова, 1962; Грачёва, 1969, 1977; Гурвич, 1977; Туголуков, 1980). Большую ценность представляют сведения об обычаях и обрядах, производимых эвенками с момента смерти до поминок включительно. И прежде всего они ценны тем, что наблюдались и доходили до исследователя в какой-то степени устойчивой, традиционной форме. Несмотря на то, что воспринимались эти сведения своеобразно, субъективно, не без искажения их значения и смысла в соответствии с культурным и социальным положением исследователя, они не потеряли своей значимости до сегодняшнего дня.
Почти у каждого исследователя эвенкийской народности мы находим сведения о типе захоронения, реже об обычаях и обрядах до и после похорон, и лишь в нескольких работах отмечены некоторые детали конструкций эвенкийских погребений. Нас интересует воздушный тип захоронений, формы и способы крепления гробниц, их высота в зависимости от природных условий, социального положения, возраста погребённого и т. д. К сожалению, отсутствие подобных описаний конструкций и их размеров значительно затрудняют вопрос интерпретации захоронений. Использованные в работе Г. Н. Грачёвой немногочисленные рисунки с фотографиями эвенкийских погребений (1977, с. 64) различных исследователей не имеют масштабов и не позволяют в полной мере сопоставить и интерпретировать имеющиеся материалы.
Объективным фактором недостаточного освещения воздушного типа захоронений эвенков и их конструкций, по-видимому, необходимо считать появление серии указов царской администрации, запрещавших «варварские» способы захоронения. Эвенки и якуты центральных районов Якутии вынуждены были скрывать от местной администрации (а следовательно, и от исследователей) свои захоронения и исполнение большей части традиционных обрядов. Существовал и второй путь — приспособление традиционных погребальных обрядов к требованиям администрации. Так, например, якуты делали перезахоронение, помещали умершего с арангаса в землю (Новгородов, 1955, с. 156).
Вскоре после указа Иркутской провинциальной канцелярии от 22 октября 1767 г., где местным властям предписывалось вести борьбу с идеологией обитателей обширного Якутского края осторожно и осмотрительно, в центральных улусах воздушный способ захоронения был всё же искоренён. Однако в отдалённых районах этот способ захоронения якутов продолжал сохраняться значительное время, несмотря на неоднократные предписания и действия местных властей (Новгородов, 1955, с. 155—156). Эти меры значительно повлияли и, несомненно, отрицательно отразились на ходе всего погребального обряда якутов и эвенков. Вполне естественно, что более поздние сведения, касающиеся обрядовых церемоний, после предпринятых мер в большинстве случаев дошли до нас в трансформированном виде и говорят о характере эволюции культурных традиций, её причинах.
Тем не менее воздушный тип захоронений и совершаемые при этом обряды сохраняются среди эвенков в некоторых местах вплоть до начала ХХ столетия. И в наши дни старшее поколение сохраняет некоторые обрядовые действия. По-видимому, ещё недавно они являлись лишь частью или фрагментом традиционного погребального обряда. Но их истолкование уже приспособлено к современности и действия, совершаемые при этом, значительно упрощены. Отмеченный Г. М. Василевич воздушный тип захоронения как наиболее древний у эвенков (Василевич, 1951, с. 176) окончательно исчезает с момента социалистических преобразований, организации национальных округов и перехода эвенков к новому полуоседлому образу жизни.
Неравномерность перехода к погребению в земле, отмеченная В. А. Туголуковым у эвенков (1980, с. 175), прослеживается и на примере орочонов среднего течения реки Витима. Здесь контакт с русским населением был менее интенсивным по сравнению с другими районами расселения эвенков. Подверженные минимальному культурному влиянию русского населения ввиду большей удалённости населённых пунктов эвенки сохранили и использовали воздушный тип захоронения. Здесь же сохраняются некоторые моменты традиционной обрядности при захоронениях. Эвенки устраивают поминки у поминальной горы, сохраняя при этом определённый порядок, производят гадание и оставляют личные вещи покойного на лабазах. По-прежнему кладётся с покойным сопровождающий инвентарь, хотя сами захоронения делаются исключительно в земле.
В полевые сезоны 1978—1979 гг. нами обследовано пять разных по конструкции воздушных захоронений эвенков. По сведениям нашего проводника Ф. П. Хуманеева они сооружены в первой половине 30-х гг. ХХ в.
Все погребальные сооружения были обнаружены при картографировании микрорайонов стоянок оленеводов по речке Име (Арбатский, 1980, с. 96—98), т. е. в местах наиболее частого пребывания и совместного проживания в весеннее-летне-осенний период до 10—15 эвенкийских семей. Здесь и во многих других местах орочоны кочевали со своими оленьими стадами до организации коллективных хозяйств и Витимско-Олёкминского национального округа (в настоящее время в районе речки Имы кочует с оленями 75-летний пенсионер Ф. П. Хуманеев).
Погребальные сооружения по возрастному делению представлены тремя детскими и двумя взрослыми. По конструкции эти сооружения можно подразделить на два вида. Первый — камеры изготовлены из расколотой и выдолбленной колоды. Ко второму виду относятся захоронения, камеры которых изготовлены из расколотых досок (дранья).
Первое детское захоронение осмотрено в третьем микрорайоне стоянок оленеводов (Арбатский, 1979, с. 82, рис. 10—1). Его камера сделана из расколотой на две части колоды длиной 165 см. Ширина (диаметр) колоды колеблется от 35 до 40 см у головы погребённого (комель). Колода имеет выдолбленную по окружности внутреннюю полость длиной 82—85 см при толщине стенок 1—3 см. Несущие опоры сделаны из стволов деревьев диаметром 10 см. Их высота 250 см. Колода со сквозными отверстиями крепилась на высоте 180 см от дневной поверхности. Верхние части опор, стоящие на расстоянии 100 см друг от друга, затёсаны под клин и соразмерны отверстиями в колоде. В отверстиях верхней её половины вбиты по два клина. Они одновременно плотнее прижимают верхнюю половину колоды к нижней и укрепляют камеру на опорах в горизонтальном положении.
Данное захоронение сделано в 30-е гг., но в 1955—1957 гг. корни опор деревьев подгнили, и сооружение упало. Сравнительно небольшое по времени пребывание колоды на поверхности земли не позволило ей сгнить полностью, что дало возможность произвести реконструкцию сооружения со всеми деталями. Сгнила и разрушилась лишь часть дна колоды, отчего некоторые принадлежащие захоронению предметы при падении сооружения оказались на земле. Внутри колоды, в более широкой её части, обнаружены остатки берёсты. Она, по-видимому, была или подложена, или накрывала голову погребённого. В области ног лежала деформированная эмалированная тарелка и фарфоровый стакан (после падения колоды он оказался на земле). Правая скуловая кость лежала в колоде на берёсте в районе головы, а левая теменная часть черепа погребённого находилась в 10 см от колоды. При осмотре участка близ захоронения кроме перечисленных предметов ничего не обнаружено. Захоронение ориентировано головой на восток.
По сообщению нашего проводника Ф. П. Хуманеева в этом месте произведено два детских захоронения. Одно из них, более раннее, нам не удалось обнаружить, несмотря на неоднократные попытки. Место второго захоронения проводник категорически отказался показать. Неизвестным остался и пол ребёнка. Предметы, специфические для того или иного пола, отсутствуют. Имеющаяся тарелка и фарфоровый стакан характерны как для детских, так и для взрослых, различных по конструкции и по времени захоронений вплоть до современных могил.
Остатки второго детского захоронения в колоде (рис. 1—1) обнаружены на высокой приустьевой террасе реки Береи в 500 м от впадения её в реку Витим. В районе приустьевого расширения реки Береи в конце 40-х — начале 50-х гг. кочевало несколько семей эвенков. Среди них был и один из наших информаторов – Я. П. Унаулов. В основном, они находились здесь в осенний период во время сплава рыбы из реки Береи (городили «заездки»).
Рис. 1. Эвенкийские погребальные сооружения.
Колода этого захоронения была закреплена на двух опорах высотой 200 см. Для опор были выбраны два лиственничных дерева диаметром 12 и 13 см. Расстояние между ними равно 70 см. Камера, изготовленная из расколотой коры длиной 95 см, составляет: 25 см в узкой части и 30 см — в высокой. Внутренняя, выдолбленная в обеих половинах полость длиной 60 см по ширине имеет соответственно 23 и 28 см. Общая высота полости 20 см. Камера покоилась на поперечных перекладинах, которые закреплялись на опорах посредством паза «в гнезде». Верхняя и нижняя части колоды обтёсаны для устойчивости и удобства закрепления её с помощью обкладок и клиньев подтреугольной формы.
Захоронение ориентировано головой на юг. Но наш проводник Я. П. Унаулов утверждал, что захоронения ориентируются головой на восток, а ногами на запад, т. е. «он должен идти туда, куда уходит день». На вопрос об ориентировке данного захоронения проводник ответил, что она, вероятно, связана с направлением «откуда пришёл сюда». Возможно, ориентировка захоронения в этом случае указывает на направление места кочевий предков или родовую территорию данной семьи.
Рисунок захоронения реконструирован по сохранившимся опорам и колоде, лежавшей на земле (рис. 1—1). В 10 м от захоронения обнаружена полусгнившая сосна, из которой выпилен участок ствола, равный длине колоды. Рядом находятся остатки от обработки лиственничного дерева диаметром около 10 см, из которого сделаны перекладины и клинья. Факт изготовления колоды из сосны проводник объяснил тем, что её легче добыть.
Детское захоронение в сооружении из расколотых досок (дранья) (рис. 1—2) обнаружено на четвёртом комплексе стоянок оленевода Ф. П. Жуманеева по речке Име. Способом крепления поперечной перекладины (эвенк. — унывчин) к несущим опорам оно аналогично захоронению на устье реки Береи. Клинья, укрепляющие боковые (эвенк. — ольдон) и торцовую (эвенк. — каптака) доски были пропущены до земли, и служили дополнительными опорами. Они стояли несколько наклонно по отношению к оси несущих опор. Сверху концы опор к боковым доскам прижимали две поперечные перекладины — давки (эвен. — тревко), которые одновременно укрепляли и верхние доски (эвенк. — кукунтын) сооружения. Способ крепления торцовых и боковых досок производился с помощью клиновидного паза (Арбатский, 1979, с. 82, рис. 10—4). Использованные для опоры (эвен. — альган) растущие деревья диаметром 8—10 см стояли на расстоянии 90 см. Высота опор 190 см. Длина внутренней полости камеры определена по клиновидным пазам на боковых досках сооружения и равна 75 см. Ширина боковых досок колеблется от 16 см в узкой части камеры до 20 см в широкой. Для сооружения использовано, судя по ширине досок, два бревна сухого смолевого дерева.
Данное захоронение было разрушено и находилось на земле. По-видимому, первой подгнила западная опора, и с ней упали боковые, лишь через некоторое время вместе с восточными опорами упало всё сооружение. По некоторым сохранившимся деталям и в том числе по отверстиям в нижних и верхних перекладинах представилась возможной реконструкция сооружения и его ориентировка. Расстояние между отверстиями боковых опор у восточных перекладин на 4 см больше, чем у западных. Вывороченные корни опор позволили ориентировать захоронение и определить направление головы погребённого на юго-восток. Сопровождавший нас Ф. П. Жуманеев сказал, что это захоронение (девочки) сделано ещё в 30-е гг. Семья умершей до прихода на речку Иму кочевала в районе посёлка Зелёное Озеро.
Сопутствующего захоронению погребального инвентаря как в самом сооружении, так и возле него не обнаружено. В четырёх метрах к северу от сооружения во мхе обнаружена сгнившая оленья шерсть. По-видимому, здесь был лабаз с вещами погребённой или висела шкура ритуального оленя.
В 4 км вверх по течению от устья речки Индукачи (приток реки Омурчен) осмотрено мужское захоронение (рис. 1—3). Западная несущая опора сооружения подгнила и упала. Всё его содержимое оказалось на земле и сгнило за исключением некоторых предметов. Хорошо сохранившиеся детали и одна неповреждённая опора с обкладками без особых затруднений позволили восстановить конструкцию и размеры сооружения. Несущие опоры диаметром 13—15 см стоят на расстоянии 185 см. Высота опор до поперечной перекладины равна 140 см. Сооружение изготовлено из колотых досок толщиной 2—3 см при общей длине 270 см. Высота камеры 38—40 см, длина — 180 см, и ширина сужается от 75 см с восточной стороны до 68 см с западной. Круглые в диаметре несущие поперечные перекладины крепятся на опорах посредством паза «ласточкин хвост». Способ крепления боковых и торцовых досок, а также устройство наружных обкладок аналогичны креплению детского захоронения на четвёртом комплексе стоянок (Арбатский, 1979, с. 82, рис. 10 — 3, 4, 5). В отличие от детского захоронения боковые подтреугольные клинья, скрепляющие доски камеры, не служат дополнительными опорами. Они лишь немного выступают из сквозных отверстий нижних и верхних перекладин.
Сооружение ориентировано головной частью на восток, так как расстояние между отверстиями в поперечных перекладинах с восточной стороны как и длина торцовых досок больше, чем с западной стороны.
В упавшей части сооружения обнаружены деревянная чашка (эвенк. — такси, тракси), разливная ложка (эвенк. — лонко), сильно коррозированный охотничий нож с двусторонней заточкой (длина лезвия 12 см) и нож для очистки жердей (эвенк. — уткон). Здесь же обнаружены сгнившие кожаные мешочки для чая и табака (эвенк. — каптурга). В 2,5 м от захоронения на земле найдено фарфоровое блюдце и медный котелок. Котелок сделан из чайника, у которого отбит носик. Образовавшееся отверстие наскоро и небрежно заклёпано. Это, в свою очередь, говорит о том, что данное захоронение мужское, так как котелок оставляли мужчине, а чайник являлся принадлежностью женщины. Впоследствии все опрошенные информаторы на предмет определения пола захороненного по набору сопровождающего инвентаря были единогласны. Они говорили, что мужчине оставляют котелок, чашку, нож, лук, трубку, табак; женщине — чайник, блюдце, нитки, иголки, табакерку или трубку и табак (если курила).
Все предметы, сопутствующие погребальному сооружению, несут следы намеренной порчи. Позже, из бесед с Ф. П. Жуманеевым, выяснилось, что это захоронение мужчины сорока лет. В 1934 году при отлаживании ружья «бердана» его случайно застрелил младший брат.
В пятом микрорайоне стоянок Ф. П. Жуманеева на левом берегу речки Каменки проводник показал захоронение старой женщины (рис. 1 — 4). Захоронение сделано в начале 20-х гг. Сооружение покоится на двух опорах (пнях) высотой 60 см. Диаметр использованных стволов 33 и 35 см. Поперечные перекладины, на которых располагалась камера, крепились к несущим опорам пазом «в гнездо». От всего сооружения сохранилась лишь нижняя прямоугольная площадка (помост?) шириной 70 см и длиной 160 см. Продольные доски площадки тщательно остроганы и прикреплены к перекладинам деревянными шплинтами. Камера разрушена, а лежащие на земле детали обгорели от пущенного оленеводами пала.
В 2 м от захоронения на кусте висит медный чайник. Фарфоровая чашка и эмалированная тарелка лежат на земле. Все предметы несут следы намеренной порчи. Наличие чайника говорит о том, что здесь захоронена женщина. О её возрасте проводник весьма красноречиво сказал, что «шибко старая бабушка была».
Анализируя имеющийся материал по эвенкийским захоронениям Среднего Витима, можно сделать следующие предварительные выводы. Для данного района расселения эвенков до середины 30-х гг. был характерен воздушный тип захоронения. Все сооружения по способу изготовления погребальной камеры разбиваются на два вида: из колоды или обкладки досками — драньём.
Разнобой в высоте несущих опор захоронения по нашим материалам имеет определённую зависимость от возраста погребённого. Все захоронения можно подразделить на три группы: детские, взрослые и сооружения для стариков. Камеры для старшего поколения поднимались не выше 1 м от поверхности земли и имели более толстые опоры. Детские захоронения достигали 2 м и имели более тонкие несущие опоры. Убедительным примером этому служат сведения о захоронении на одном из перевалов в долине речки Нерчу шести членов эвенкийской семьи. Высота этих захоронений различна и колеблется от 1 до 2 м.
Все описанные захоронения сделаны в бесснежный, весеннее-летне-осенний период кочёвки оленеводов. Для опор использовались растущие на определённом расстоянии два дерева. Они выбирались в соответствии с необходимым диаметром и ориентировкой захоронения. Стволы будущих опор очищались до корня от коры и обрезались на нужной высоте. При захоронении в зимнее время вокруг опор разгребался снег, а ствол также очищался. Такие опоры быстрее высыхают и стоят более продолжительное время. Для дополнительных опор использовались срубленные и ошкуренные деревья.
Сопровождающий инвентарь как составная деталь погребального обряда является интерпретирующим материалом. Так, для мужчин обязательным атрибутом являлся котелок, для женщины — чайник (по-видимому, с момента его появления у эвенков). Эти предметы в настоящее время служат основным критерием для визуального определения взрослых захоронений, так как большая часть сопровождающего (неметаллического) инвентаря, как правило, не сохраняется.
Наличие воздушных захоронений эвенков в данном районе рассматривается нами как остатки реликта, представляющего возможность наиболее полно восстановить конструкцию погребальных сооружений. А исполнявшийся до недавнего времени целый цикл действий, обычаев, обрядов, запретов и гаданий до «поминок» включительно значительно дополнит наши сведения о погребальном обряде эвенков-орочонов.
